[MysticDragon]

Название: Сон
Автор:  MysticDragon
Бета: нет
Фэндом: Sonic The Hedgehog
Персонажи: Наклз, Тикал (мельком)
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: не мои, поиграться взяла
Размер: мини
Размещение: с моего разрешения.
От автора: Моя часть трейда. Неожиданно получилась удачнее, чем я планировала, на фоне безвременно издохшей музы-то, в связи с этим и лежит здесь. Комментариев я, конечно, никаких не жду.
Кто узрит здесь Наклз/Тикал... неправильно узрит.

На ваш суд.

Наклз открыл глаза и сразу же понял, что всё ещё спит. Иначе объяснить то, что перед ним вместо знакомого до боли пейзажа Острова Ангела раскинулся целый город, было нельзя.
Ехидна зажмурился и попытался проснуться ещё раз. Город никуда не исчез, но и ярче, как было положено добропорядочным видениям, не стал: маячил себе и маячил невдалеке. Лежать на земле просто так мало-помалу становилось глупо, поэтому Наклз резко сел, помотал головой и протёр глаза. Здания не казались ни призрачными, ни нарисованными какой-то божественной сущностью прямо на небе — они были вполне реальными, даже, как гласила некстати вспомнившаяся легенда, «тверды и незыблемы суть»... Только чего-то всё равно не хватало.
Осознанные сны Наклзу снились редко, а в последнее время он, закрывая глаза, совсем перестал видеть на внутренней стороне век что или кого бы то ни было. ...точно, «кого», вот в чём дело! Ехидна при всём желании не мог разглядеть, что происходило за городскими стенами, но откуда-то точно знал — ни единой души там не было. Во всяком случае, ни единой живой души.
От этого стало очень обидно. Глупо, по-детски, едва ли не до слёз — как тогда, когда у ещё маленького Наклза отобрали первый найденный им камушек и сказали, что он отойдёт короне... стоп, а откуда он это помнит? И какая ещё, к Хаосу, корона, когда всю свою жизнь он провёл, охраняя единственную реликвию, оставшуюся после того, как оная корона канула в небытие?
Додумать эту мысль не получилось. Ветер брызнул в лицо свежестью, и Наклз неожиданно обнаружил себя мчащимся к городу со всех ног. То, что он пытался понять минуту назад, сдуло этим же самым ветром, а стены всё приближались и приближались. Быстро. Слишком быстро для обычного бега...
Глянув на свои ноги, ехидна охнул от удивления — он на самом деле не бежал, а летел. Это совсем не походило на обычное плавное парение в воздухе в поисках сокровищ — всё, что было вокруг прямой, словно стрела или копьё, дороги, сливалось в сплошной зелёный туман. На мгновение Наклз ощутил, как дуга на груди вспыхнула огнём, как будто его собственное желание поскорее попасть в неведомый город сплелось с чьей-то могущественной, но пока неведомой волей и теперь тянуло его к стене, как привязанного. Золотые камни были единственным, что в этой безумной пробежке осталось чётким. Они вставали перед самыми глазами, блестя на солнце, но Наклз не успел даже не то, что испугаться — зажмуриться, как вдруг понял, что стена осталась позади, а он уже стоит на какой-то узкой улочке.
Невидимый канат, обвивающий дугу, дал ему минуту передохнуть, а затем снова куда-то потащил. Это длилось совсем недолго, но когда белый полумесяц на груди перестало жечь, а подошвы ботинок коснулись брусчатки какой-то площади, ехидна вздрогнул и неловко осел прямо на камни.
Он ошибся: город не был мёртв. Город умирал прямо сейчас, на его глазах.
Солнце над головой светило издевательски равнодушно. Оно входило в зенит и ему было всё равно, полировать ли блестящую покатую крышу храма, утыкаться ли в глухие стены домов, тонуть в черноте оконных проёмов... или отдавать последнюю почесть валяющимся на площади трупам.
— На красной шерсти не видно крови... — бездумно сказал Наклз и поднялся на ноги.
Ехидну ждало ещё одно открытие. На его собственных руках кровь бы точно была заметна: перчатки куда-то исчезли, а пальцы стали полупрозрачными... но только ли пальцы? Наклз со всех ног бросился к вздымающему ввысь водяные струи фонтану, по пути споткнулся об один из камней и едва не упал, успев ухватиться за край в последний момент и едва не ткнувшись носом в воду.
Отражения в воде не было, зато рядом плюхнулось то, что ещё секунду назад было живым ехидной.
Наклз зажмурился, изо всех сил попытавшись проснуться, но безуспешно. Он протянул руку к упавшему телу, но рука прошла сквозь алую шерсть — алую, не бурую: крови не было. Её не было ни на ком из лежавших на камнях, её не было ни на ком из других ехидн, пока ещё живых и из последних сил бегущих на площадь — только затем, чтобы бессильно упасть на те же выжженые солнцем камни и навеки закрыть глаза.
Было тихо. Ужасно, отвратительно тихо. Даже ветер не дул.
— Разбудите меня, кто-нибудь... — хотел крикнуть Наклз, но только беззвучно пошевелил губами.
Не помня себя, он бросился к ещё одному собрату — уже падающему, со шрамами через оба глаза — но руки снова не смогли удержать смерть, и труп беззвучно упал на камни. Во имя Мастера Изумруда, что же здесь случилось?!
Он попытался перевернуть лежащего — осязаемость и не думала возвращаться, побежал навстречу ещё одному живому, пока живому — и прошёл насквозь, а уже мёртвый опрокинулся навзничь. Наклз присел на корточки и вгляделся в его лицо. Безумная гримаса, как и у всех других, безумная, как весь этот кошмарный сон...
— Тейлз!!! Соник!!! — заорал ехидна во всю мощь лёгких, не слыша собственного голоса и от всей души понадеявшись, что просто уснул после пикника с друзьями, что сейчас всё это растает, закончится, уйдёт, — Разбудите меня-а!!!
Ответа не было. «Его и не будет», — понял Наклз и схватился руками за голову, чувствуя, что ещё немного — и он оглохнет от этой тишины.
Он метался по площади, как загнанный зверь, не в силах выбежать за её пределы, чем-то помочь или хотя бы понять, из-за чего умирали эти ехидны. Всякий раз, когда Наклз проходил сквозь них, едва не ревя от ужаса, от собственного бессилия, от безумия всего происходящего, в его сердце вонзался холодный осколок. Почему он здесь, почему он не может проснуться, почему он стал призраком, почему все мёртвые — здоровые мужчины, почему нигде нет женщин и детей, почему вообще всё это происходит, почему это нельзя остановить?!
— Наклз, — сказал вдруг кто-то, и вместе с этим в мир вернулся звук.
Ехидна обернулся на голос и застыл в изумлении. Перед храмом из ниоткуда возникла целая толпа. Здоровая, радостная, словно не замечающая смерти вокруг. Народ ждал кого-то и ликовал. Матери укачивали грудных детей, мальчишки пытались забраться на плечи к отцам, чтобы лучше разглядеть того, кто вот-вот должен был появиться — это была радость, это была жизнь, это было спасение.
— Ура! — заорал кто-то у самых ступеней.
— Он вернулся!
— Он наконец-то к нам вернулся!
— Да здравствует..!
Забыв обо всём на свете, Наклз бросился к выкрикивающей здравицы толпе, безуспешно пытаясь разобрать, чьё имя взмывает в воздух радостными криками... но снова споткнулся. Толпа покачнулась, дёрнулась, порывом ветра разнеслась по площади — и тут хранитель понял, что на самом деле значит ужас. Два пейзажа смешались, словно наложенные друг на друга полупрозрачные картинки: одни ехидны продолжали умирать, другие рядом с ними кричали от радости, солнце вовсю сияло, а фонтан бил...
Снова схватившись руками за голову, Наклз подошёл к воде и сел на бортик, не в силах даже удивляться тому, что не просочился сквозь него. Он не мог ничего сделать, но как же страшно было просто сидеть и смотреть... Окажись он одним из умирающих или радостной толпы, он бы...
— Наклз! — во второй раз сказал кто-то, и ехидна поднял голову.
Сначала ему показалось, что ничего не изменилось, но потом он заметил исходящий из храма золотисто-рыжий отблеск и хотел было подняться и пойти к нему, но ноги, оставаясь полупрозрачными, словно налились свинцом. Искра приближалась — ехидна это скорее чувствовал, чем видел, — но во имя всех богов, как же медленно...
Свинец заполнил уже почти всё тело, но последним усилием, прежде чем превратиться в полуживое изваяние, Наклзу удалось повернуть голову, и он увидел ещё двоих идущих на площадь ехидн. Они были спокойными и... живыми, и ни один из них не порывался перейти на бег, навстречу верной гибели. Они просто шли, держась за руки, а в другой руке каждый из них держал по горящей чёрным пламенем свече.
Не получилось даже удивиться ещё раз.
Двое шли и тихо пели песню, слова которой не получалось разобрать, и там, где они проходили, площадь пустела, мгновенно накрываясь золотым одеялом тумана. Искра из храма шла вместе с ними и навстречу им. Сколько времени это длилось, хранитель не понял. Он мог только ждать — и он ждал. Когда первые живые, по-настоящему живые ехидны, поравнялись с ним, толпа, вновь оказавшаяся у храма, победно взревела.
Искра стояла на пороге, подняв руку.
Искрой был Наклз.
Он побежал навстречу самому себе, впервые обрадовавшись, что его никто не видит и не чувствует...
— Помоги, — прохрипел последний умирающий, и всё исчезло.
***
Откуда-то доносился тихий звон.
Наклз открыл глаза и увидел темноту.
Сон ещё не кончился.
Сон не кончится никогда.
Сон закольцован, заперт в той бесконечности, которую никто не может себе представить.
— Здравствуй, — вдруг сказал звон, и из темноты появилось тепло.
— Здравствуй.
— Не бойся.
— Я не боюсь.
— Тш-ш.
Тикал обняла усталого хранителя. Так обнимает смертного светлая вечность.
— Вот я тебя поцелую в лоб, и всё у тебя будет так, как надо. Спи.
***
Наклз проснулся в солнечный полдень. Мастер Изумруд сиял на алтаре зелёным солнцем, а по небу, выписав приветственный зигзаг, летел Торнадо.
Всё было хорошо.